В четверг Александр Лукашенко заявил о «переформатировании» белорусской армии, поскольку война в Донбассе может перекинуться на территорию Белоруссии. В свою очередь представители Союзного государства сообщили о внесении изменений в Военную доктрину СГ. Чего именно боится Лукашенко и на что способна белорусская армия – вопрос, который стоит разобрать подробно.

В эмоциональных высказываниях Лукашенко о том, что «война в Донбассе может перекинуться на территории России и Беларуси», не так много экспрессии и преувеличения, как это кажется на первый взгляд. Ситуация на фронте сейчас настолько апокалиптическая, что развитие событий по самому худшему сценарию, к сожалению, вполне возможно. А он предусматривает разрастание гражданской войны высокой степени интенсивности в межгосударственный конфликт, в который постепенно могут быть втянуты практически все граничащие с Украиной страны. А каждая из этих стран – член более крупного военно-политического объединения. В основном, понятное дело, речь идет о НАТО. В свою очередь Белоруссия связана союзными соглашениями с Россией.

К белорусским вооруженным силам принято относиться с легкой иронией. Связано это с тем, что никто не в состоянии оценить их боеспособность, разве что просто подсчитать численность. В итоге большинству наблюдателей они представляются лишь дорогостоящей игрушкой Александра Лукашенко, живущей, как и все в Белоруссии, по нетронутым временем советским принципам. Меж тем после распада Советского Союза Минску достались очень солидные запасы устаревшей боевой техники, в частности, танков. Даже Украину, где населения в четыре с лишним раза больше, Белоруссия превосходит в танках в чисто количественном исчислении более чем в два раза, а другого беспокойного исторического соседа – Польшу – почти в два раза (точнее, в 1,8). О балтийских странах и говорить нечего – ни у Литвы, ни у Латвии в принципе нет тяжелой техники. Похожие соотношения и по тяжелым артиллерийским системам, и по бронемашинам. Все это «железо» поддерживается в относительной боеготовности, что для Минска не так уж и трудно, учитывая концентрацию соответствующих заводов еще с советских времен, когда БССР называли «сборочным цехом Советского Союза».

В то же время численность постоянного состава вооруженных сил республики невелика – всего около 50 тысяч человек (с гражданским персоналом – 60 тысяч). Так что объявленный недавно Лукашенко дополнительный призыв численностью в 15 тысяч человек – это очень сильный жест, граничащий с частичной мобилизацией. Общие мобилизационные ресурсы республики достигают полумиллиона человек, это впечатляющая сила для региона. И если все пойдет по наихудшему сценарию, Белоруссия теоретически может стать существенной силой именно за счет бронетехники и специфических качеств личного состава.

Никто не спорит: техническое оснащение белорусской армии зависло где-то в районе середины 80-х годов и с тех пор существенно не обновлялось. А единственным полезным опытом для офицеров республики были совместные учения с российскими войсками, в том числе такие крупномасштабные, как, например, «Запад-2013», что довели до тихой истерики и Польшу, и Литву. Однако войны последнего времени показали, что ироничное отношение к как бы «устаревшим» видам техники, в частности, к танкам Т-72, было, мягко говоря, неверным. Да, они слабее и Т-90, и «Абрамсов», но в последние десять лет показали свою эффективность в региональных войнах. В конвенционных войнах все эти белорусские бригады также вполне пригодны к активным боевым действиям, хотя и сформированы по советскому образцу, и находятся под командованием офицеров, выращенных на устаревших методиках.

В Варшаве активно комментируют возможность нанесения белорусской танковой армадой двух ударов: в сторону Калининграда из района Гродно и напрямую от Бреста до Варшавы, между которыми всего лишь 200 километров. Польские эксперты подчеркивают, что самостоятельно Войско польское всю эту лавину сдержать не сможет, несмотря на все техническое и ментальное «отставание» белорусов от современных натовских образцов.

Лукавство данных рассуждений в том, что никогда Белоруссия не будет ни с кем воевать в одиночку, точно так же как Польша и Литва не останутся без непосредственной поддержки НАТО. Поэтому выдергивать из контекста тактико-техническое соотношение сил отдельных стран в современной ситуации было бы нелогично. Другое дело, что Лукашенко, хотя и излагает свои мысли привычным для него языком сельского эпатажа, по сути прав. Уже сам факт вовлечения третьих стран в украинскую гражданскую войну будет означать лавинообразное разрастание военных действий, в которых уже будет глубоко наплевать, каков уровень подчинения у тех или иных подразделений.

При этом Лукашенко заявил не только о «переформатировании» армии, но и о коррекции теоретических основ построения вооруженных сил. А заявление заместителя госсекретаря Союзного государства Алексея Кубрина о внесении изменений в Военную доктрину СГ – лишь неизбежное следствие того, что Россия уже обновила свою Военную доктрину. Минск собирается сделать то же в ближайшее время.

В целом это естественный процесс: теоретические основы необходимо обновлять, поскольку такого рода громоздкие и статичные документы, как правило, сильно запаздывают по отношению к быстро меняющейся реальности. А сейчас уже сформировались угрозы настолько новые, что они сами подталкивают страны к срочному переосмыслению своих доктрин и планов. И на уровне штабов, и на уровне высшей политики.

В то же время белорусская армия сейчас накрепко привязана к российской практически во всех областях своей деятельности. Начать можно с того, что система ПВО Белоруссии полностью интегрирована в российскую (как и система раннего предупреждения). Это разумное решение, учитывая небольшие расстояния и загруженность воздушного пространства. Кроме того, сама система организации «закрытого неба» требует единоначалия и единого блока данных. Ракетные комплексы С-300 были безвозмездно переданы Белоруссии «за ненадобностью» (в РФ они находились «на длительном хранении») и теперь расквартированы непосредственно на польской границе двумя дивизионами у Бреста и Гродно, что отодвинуло воздушную границу СНГ сразу на 150 километров на запад. Другой пример: передовое вооружение поступает в республику исключительно из России. Это и авиация (только в этом году Минск получит 5 новых тренировочных «Яков»), и запчасти к МИГ-29, Су-25 и вертолетам, и сами вертолеты, и танковые двигатели, и многое другое. Белорусская промышленность, несмотря на ее исторический размах, только собирает сами «изделия», но не производит их составные механизмы. Та же история с высокоточным оружием, которое используют российские спутники – и навигационные, и разведывательные.

Вся эта радость – и вооружение, и запчасти, и интеллектуальные данные – поступают в республику практически бесплатно (и по линии межгосударственного сотрудничества, и по линии Союзного государства, и даже по каналам ОДКБ). В ответ Минск предоставляет условия для работы российского центра связи подводного флота и военно-воздушной базы, контингент которой был максимально усилен в прошлом году, что вызвало очередной истерический припадок в Варшаве и Вильнюсе. Если называть вещи своими именами, белорусские вооруженные силы находятся на содержании (и техническом, и – во многом – финансовом) у России. И эти взаимоотношения легитимизированы через органы управления Союзного государства куда больше, чем через соответствующие структуры СНГ или ОДКБ. Этим отчасти и объясняется необходимость внесения срочных поправок и обновлений в Военную доктрину СГ.

Но по сути изменения эти представляют собой простую подгонку старого текста под нынешний антураж. Минск не собирается менять военного и политического партнера и не боится никакого «русского вторжения». Лукашенко на пресс-конференции объяснял это столь долго и витиевато, что в какой-то момент почти запутался и в территориальных претензиях (которых, по его словам, у Минска к России нет), и в трактовке понятия «русский мир». Если же отрешиться от его своеобразной манеры излагать многочисленные мысли, что вьются в голове одновременно, сухой остаток таков: Минск будет до последнего изображать из себя нейтрального или полунейтрального посредника, при этом готовясь к более сложному развитию событий, чем неожиданное замирение сторон. Это прагматичная позиция, как и все позиции Лукашенко.

При этом уже сейчас Белоруссия приняла несколько десятков тысяч беженцев с Украины, что для Минска по затратам и сложностям сопоставимо с приемом 2,5 миллионов беженцев для России. Но это проблема чисто гуманитарная, есть и идеологическая: при всех попытках Лукашенко выйти из-под давления ЕС ему постоянно намекают, что если Москва захочет, она «проглотит» Белоруссию. Этим «намекам» и были посвящены наиболее сложные для понимания пассажи Лукашенко о «русском мире» и об отсутствии исторических претензий на Смоленск и Псков. Проблема устной речи Александра Григорьевича в основном в том, что по контексту не всегда понятно, к кому он обращается и с кем ведет заочную полемику. Отсюда и ошибки в трактовках его высказываний.

В этом смысле особенно важно, что все изменения в Военной доктрине носят письменный характер, ввиду чего отпадает необходимость расшифровывать устные метафоры Лукашенко. Кроме того, обновление Военной доктрины подчеркнуто ведется в рамках именно Союзного государства, что сохраняет за Москвой приоритеты в определении специфики международных угроз. И очень трудно себе представить, что Минск откажет российским вооруженным силам в какой-либо помощи, если таковая вдруг понадобится.